|
„Французам и русским досталась земля,
Британец владеет морем,
А нам воздушное царство мечты,
Там наш престиж бесспорен“
(Генрих Гейне)
Как должно выглядеть программирование виртуальной реальности обитателями этого виртуального мира?
- Как маргинальная мечта. Например как „Воскрешение отцов“ Федорова, которое породило эпоху освоения Космоса в линии преемственности Федоров – Циолковский – Королев. Или как „воздушное царство мечты“ Гейне, которое породило и немецкую науку и немецкий империализм ХХ века. Когда мы видим всю эту линию преемственности „от императивов Канта до пушек Круппа“ мы понимаем, что мечта это одновременно и „несгибаемое намерение“, как называл ее Кастанеда. В таком облике мечта притягивает к себе случайности, которые сливаются в единый причинный поток, завершающийся реализацией мечты „в металле“. Потом, оглядываясь назад, материалистический ум находит материалистическую же причину произошедшего в одной из притянутых мечтой случайностей. Остальные случайности так и остаются для него случайностями. А для виртуалиста все эти случайности являются реализацией новой программы, намеренной мечтой, на фоне прежней программы виртуального мира.
Маргинальная мечта эквивалентна дупликации генов в эволюции, когда одна из копий программы продолжает работать и обеспечивать существование прежней реальности, а другая копия начинает программировать новую реальность. Так, Герберт Уэлс назвал Ленина „Кремлевским мечтателем“, а Уэлс обладал могучей интуицией. И хотя Ленин вначале попытался разрушить старую программу мира, но потом все же пришел к тому же эволюционному механизму в виде НЭПа: реальность пусть существует по старой программе, а рядом и параллельно с ней будет вызревать новая коммунистическая реальность. По сути та же идея руководила Ден Сяопином в преобразовании социализма в Китае.
Чтобы так мечтать, нужно не бояться маргинальности своего положения и не преклоняться перед кажущейся неодолимой силой реальности. Потому что на самом деле реальность – это тоже всего лишь программа чьей-то старой мечты, ничем не отличающаяся от программы новой мечты.
Но если сам мечтатель в виртуальном мире является продуктом программы, то кто же создает новую программу? Или она уже изначально была запрограммирована в старой программе? Вновь всплывает старый спор преформистов и эпигенетиков из XVIII века. Вновь мы сталкиваемся с парадоксами ссылки на себя вроде „парадокса лжеца“ в математике. Но парадоксы эти кажущиеся, потому что в момент развилки при дупликации программ, ссылка на себя превращается уже в ссылку на другого. Условно говоря, Ленин уже не принадлежит реальности, еще существующей по программе капитализма. Поэтому Ленин и был первым политиком ХХ века среди современных ему политиков ХIX века. На фоне их программы существования он оказался абсолютно аморальным типом. Потом по этой новой программе возникли новые политики ХХ века: Гитлер, Муссолини, Сталин и прочие. А например Иван Ефремов существовал по программе „намеренного“ им коммунизма, живя при этом в реальном социализме: он роздал свою Сталинскую премию своим сотрудникам, потому что в его коммунизме деньги уже ничего не значили.
Исходная программа всего нашего мира достаточно безразлична к этим развилкам. В ней запрограммирован разумный человек как неизбежность Космоса в виде антропного принципа. А варианты способов его существования могут быть различными, поэтому постоянно появляются самопрограммируемые обитатели этого мира, которых психиатрия называет „шизоидами“: они существуют параллельно в двух различных реальностях – реальной и выдуманной. Это и есть программисты новой реальности. Мы называвем их писателями, литераторами. Недаром Ленин во всех анкетах писал в графе профессия „литератор“. А литература оказывается собранием разнообразных вариантов возможной реальности для существования человека разумного. И если мы говорим, что Достоевский в своем ХIХ веке был первым писателем ХХ века, то может быть правильнее будет сказать, что это именно он „намерил“ и запрограммировал человека ХХ века. На полках „Вавилонской библиотеки“ Борхеса, где расположилась вся литература человечества, на самом деле собраны возможные программы нашего виртуального человеческого мира.
Важно понимать, что существование человека в реальности, то есть по реализующейся программе этого мира с его законами и запретами, это то же самое, что Северцов называл идиоадаптацией или даже дегенерацией в биологической эволюции. Это экстенсивный способ бытия. А вот изобретение новой программы существования, то есть осуществление виртуальности этого мира, это то что Северцов называл ароморфозом в эволюции. Это изобретение нового способа бытия. Это интенсивный способ бытия. Капитализм, как это хорошо известно занимающимся его изучением специалистам, это экстенсивный способ существования. Капитализм – это самодвижение и самовозрастание капитала, как определил его Маркс. Капитализм превращает весь окружающий его мир в деньги, которые заставляют людей превращать в деньги все, что еще не превращено в деньги. Это даже не идиоадаптация, а подлинная дегенерация, вроде эволюции гельминтов в биологии. Виктор Пелевин описал капитализм как такого супергельминта, которого назвал „Оранус“. Капитализм на самом деле довольно безразличен к изобретениям и открытиям. Он их использует, если они попадаются на пути самодвижения капитала, но он их и игнорирует, если они мешают этому самодвижению капитала. Например с современной Индии и Китае капитализм использует ручной труд в размере, превышающим 50%. А вот общество античной Греции или средневековой Византии – это пример интенсивного способа существования, в котором философские или религиозные идеи и их столкновение определяли жизнь общества: на Афинском базаре с толпой беседовал Сократ, а на Константинопольском базаре в толпе спорили о двойственной природе Христа.
В современном экстенсивном и реальном мире капитализма вся интенсивность и виртуальность человеческого бытия спряталась в литературе – последней резервации подлинно человеческого существования.
|
