|
«Быть может, прежде губ уже родился шепот,
И в бездревесности кружилися листы,
И те, кому мы посвящаем опыт,
До опыта приобрели черты.»
Осип Мандельштам
Говорят, что можно общаться на «Вы», можно на «Ты», а можно и на «он». В последнем случае это когда о присутствующем говорят «он», выводя его тем самым за пределы множества субъектов, способных к общению. Пример по этому поводу: один следователь спрашивает другого: «ты чем занимаешься?» - «Да вот с ним разбираюсь», - отвечает второй, показывая на подвешенного на дыбе допрашиваемого. Между собой следователи общаются на «Ты», а с подследственным – на «он». Ученые точно так же между собой общаются на «Вы» или на «Ты», а вот с природой исключительно на «он». Естествоиспытатель – это пытатель естества, т.е. следователь, подвергающий природу пытке. Эта пытка называется «экперимент». Видимо не случайно такой подход сформировался при возникновении современной науки в ХVII веке – именно в этом веке в Европе безумие инквизиции достигло апогея. Пытка была нормальным культурным фоном всех аспектов жизни того времени. Тогда же из области права в область науки было перенесено понятие «закона». Закон – это то, что природа соблюдает в страхе наказания за его нарушение. Это логика вариационного принципа, положенного П. де Мопертьюи в основание физики: все движения в природе совершаются вдоль траекторий, на которых функционал «действие» остается минимальным. Попытка отклониться от такой траектории приводит к немедленному «наказанию» - принудительному возвращению на нее. Это называется устойчивостью движения. Устойчивые траектории в физике сегодня называются «русла». Вдоль русла течет детерминированное время физики. Поток времени переносит требования начальных и (или) граничных условий. Можно сказать, что динамика в физике – это монолог геометрии – монолог начальных условий, распространяемый временем вариационого русла. Физика монологична. Этот монолог задается линейным дифференциальным уравнением, в котором приращение переменной в следующий момент времени определяется ее состоянием в текущий момент времени. Такое время течет гладко и предсказуемо без скачков и ветвлений. В логике ему соответвует импликация – логическая связка «если, то». В XVIII веке монологичность физики стала определять стиль описания природы во всем естествознании.
Но не все ученые приняли его. И.В. Гете оказался во главе партии натуралистов или «наблюдателей природы», которые, в отличие от естествоиспытателей, не загоняли объект изучения в прокрустово ложе эксперимента, а вели длительный диалог с ним в ходе наблюдения его в естественной среде его обитания. Натуралисты наблюдали прежде всего живую природу, и они формировали биологическую парадигму отношения ко всей природе вообще. Такая идеология владела в начале XIX века Йенским кружком натурофилософов с Р. Океном во главе. Именно в рамках этой парадигмы только и можно понять Гетевскую теоретическую морфологию. Его прафеномен или прарастение «ведет диалог» со средой обитания на протяжении геологических эпох и при этом изменяет свою форму. Теория эволюции Ж.Б. Ламарка принадлежит к этому же идейному течению. В его теории животные своей жизнедеятельностью «ведут диалог» со средой обитания, трансформируясь при этом на протяжении своей жизни. И все же монологическая культура описания реальности была доминирующей и в XIX веке – не существовало теоретических средств описания диалога. Поэтому главная биологическая теория XIX века – теория эволюции Ч. Дарвина – принадлежит к монологической парадигме. Здесь «наказание» естественного отбора удерживает вид в «русле» приспособленности, а «диалог» живых существ в ходе борьбы за существование сводится к флуктуациям в «русле» течения «видовой жидкости». Теория Дарвина – это физика видов. Только в ХХ веке был осознан смысл диалога как парадигмы в изучении и описании живых существ. Это сдвиг в мышлении связан с именем великого русского философа М.М. Бахтина.
Бахтин изучал такие необычные «организмы» как литературные произведения – романы. Он обнаружил, что организация романов Ф.М. Достоевского диалогична в отличие от всех иных романов XIX века, которые представляют собой монолог автора адресованный читателю – пассивному слушателю монолога. Достоевский ведет напряженный диалог как с читателем, так и со своими героями (Рис.1).
Рис. 1. Суть диалога лучше всех изобразил М. Эсхер на этом рисунке.
Он как бы не знает, что предпримет его герой в следующий момент времени. Герой не ниже автора в романах Достоевского, герой непредсказуем заранее и обладает свободой воли. Это живой человек, а не картонный персонаж, призванный выразить некоторую мысль автора. Именно эта диалогичность сделала Достоевского предтечей литературы ХХ века. Конечно и до Достоевского великие писатели чувствовали неуправляемость своих героев – известно, что Пушкин был удивлен поступком Татьяны, вышедшей замуж. Но прежде писатели загоняли своих героев в прокрустово ложе монологического повествования. И только организация романов Достоевского освободила их и обеспечила их право на человеческое существование. Кроме того М.М. Бахтин открыл, что существование конкретного романа, как феномена культуры, происходит в т.н. «Большом времени». Это время, в котором живут и трансформируются культуры. Каждая новая культура (и каждое новое поколение людей) вступает в диалог с данным романом, в ходе которого из него извлекаются смыслы, о которых не подозревали предшествующие поколения, да и сам автор о них не догадывался. Так роман Сервантеса «Дон Кихот» в XVII веке воспринимался как сатирический и развлекательный, в XIX веке Достоевский оценивал его как глубоко религиозный, а в ХХ веке его воспринимали как детскую литературу. Сам Достоевский писал детективы, но кто в ХХ веке воспримет его романы как детективы?
Работы Бахтина относятся к 20-м годам ХХ века. А в 1931 году австрийский логик К. Гедель доказал свою знаменитую теорему о «неполноте описания» – «наиболее глубокий концептуальный результат, полученный человечеством в ХХ веке» (Д. Рюэль). Это теорема о неполноте монологического описания, принятого в XIX веке. Смысл этой теоремы заключается в том, что в рамках монологического описания любой системы всегда можно сформулировать истинное высказывание, которое невыводимо из описания этой системы. Как сказал Козьма Прутков: «Иные вещи мы не понимаем не потому, что наши понятия слабы, а потому что эти вещи не входят в круг наших понятий». Теорема Геделя утверждает, что изучить данную систему можно только вступая в диалог с ней, и обнаруженные в ходе этого диалога свойства можно включать в монологическое описание только как дополнительные аксиомы. Причем таких аксиом может быть бесконечно много, а значит диалог с изучаемой системой никогда не превратится в монолог – монолог это всегда приближение, идеализация реальной системы. Ситуация теоремы Геделя изображена на Рис.2.
Все значение этой теоремы для естествознания было осознано только к 60-м годам ХХ века, когда физика начала изучать и описывать неустойчивые хаотические системы, такие как «аттрактор Лоренца» или «биллиард Синая». Неустойчивые системы впервые описал А. Пуанкаре в конце XIX века как «неинтегрируемые системы». Т.е. это ситемы, которые
нельзя изобразить в виде «русла». Такие системы называются сейчас в синергетике «джокерами». Джокер возникает там, где происходит пересечение русел. Здесь течение событий испытывает бифуркацию, время ветвится и система становится непредсказуемой. В джокере русла вступают в диалог или даже полилог. Более того, исследователь, наблюдающий систему в джокере, также может взаимодействовать с ней только в режиме диалога, ибо каждое вмешательство измерительного прибора в систему необратимо изменяет течение событий в ней. А значит только последовательный ряд наблюдений (вопросов, задаваемых исследователем) может помочь составить представление о ее динамике. Эта монологическая неизмеримость неустойчивых систем впервые стала актуальной в квантовой механике в 20-е годы, когда В. Гейзенберг сформулировал свой принцип неопределенности. Н. Бор на этой базе сформулировал свой знаменитый принцип дополнительности, который по сути есть принцип диалогизма: дополнительные понятия вступают в диалог между собой, и этот диалог и представляет собой описание системы. К концу ХХ века стало ясно, что в реальном мире джокеров гораздо больше, чем русел, что мир это «океан хаоса с островами порядка» (Г.М. Заславский).
Рис.2. Гравюра М. Эсхера, иллюстрирующая теорему К. Геделя: диалог зрителя с картиной (описанием) никогда не может прекратиться. Попытка остановить этот диалог в монологическом описании (в гравюре Эсхера) приводит к парадоксу, выражаемому слепым пятном в центре. Это пятно – место для новой аксиомы в описании.
Для описания джокеров используют «диалог дифуравнений» - систему параметрически связанных дифференциальных уравнений, т.е. взаимно влияющих на коэффициенты в правой части уравнений, делая тем самым последние нелинейными:
dy/dt = A (x(y)) y (1)
dx/dt = В (y(x)) x
Часто бывает так, что темп течения времени в разных руслах сильно отличается друг от друга. Тогда уравнение «медленного» участника диалога можно заменить просто константой в правой части уравнения «быстрого» участника (теорема А.М. Тихонова о разделении переменных). Система уравнений (1) сводится тем самым к единственному нелинейному уравнению, а диалог двух систем сводится к внутреннему диалогу единственной системы (последний выражается в наличии нелинейности в описывающем ее уравнении). Этот вырожденный диалог самого с собой называется в физике «обратной связью». Русло с обратной связью – это вихрь в потоке его фазовой жидкости. Вихрь этот называется «диссипативной структурой» и представляет собой минимальный живой объект, т.е. диалогический объект. Это минимальный джокер. Можно сказать, что с точки зрения физики живо то, что содержит джокер, что диалогично. Или автодиалогично, как вихрь, водоворот в потоке химических элементов проносящихся через организм и задерживающихся в нем лишь ненадолго – так определял жизнь еще Ж.Кювье.
Топологически этот вихрь эквивалентен Кляйн-тору, о котором мы говорили в эссе «Морфология законов природы» (см. Рис. 6 в этом эссе): с одной стороны фазовая жидкость втекает в Кляйн-тор, с другой – вытекает из него, между этим она какое-то время проводит на самом торе, совершая несколько оборотов по его поверхности. Кляйн-тор это топологический образ странного аттрактора, поэтому в поведении диссипативной структуры можно ожидать ту чувствительность к внешним влияниям, которая характерна для странного аттрактора: автодиалог диссипативной структуры ведет внешний диалог со средой обитания, в ходе которого происходит приспособление к ней.
Таким образом, физика живого – это физика диалога. Диалог – это тот функционал или инвариант, который должен сохраняться в физике живого вещества. Это требование выделяет некоторые аспекты физики живого, которые можно назвать «началами биофизики».
I начало биофизики: было сформулировано Э. Шредингером в 1943 году: «Организмы питаются отрицательной энтропией». Это утверждение можно видоизменить на менее благозвучное: «организмы испражняются положительной энтропией». Суть от этого не меняется, а состоит она в том, что организмы являются диссипативными структурами (И. Пригожин) или «вихрями в потоке» (Ж. Кювье), а значит поглощают этот базовый поток и выбрасывают его из себя. Именно поэтому организмы в основе своей жидкие, ибо физика их в огромной степени сводится к механизмам оттока тепла (энтропии), возникающего при биохимических превращениях. Вода же обладает огромной теплоемкостью, чем обеспечивает отток тепла от «рабочих тел» макромолекул и клеток.
Организм физически представляет собой структурированный поток. Этот поток является «питанием» организма. А значит организм всегда максимально осваивает этот поток, т.е. жизнь организма должна быть максимально напряжена по питанию – в естественных условиях не существует некоторой части потока, которая не являлась бы организмом. В.И. Вернадский назвал это свойство «всюдностью жизни». Он первый обратил внимание на то, что биосфера с точки зрения мощности потоков вещества, протекающих через нее, во все геологические эпохи была одинаковой. Менялись только организмы, осваивавшие эти потоки, но сами потоки являются инвариантами биосферы. Биосферу можно назвать «максимальным организмом» планеты – физически это такая же диссипативная структура, как и минимальный организм. На уровне экосистем и популяций ту же закономерность описал С.С. Шварц: в естественных условиях животные живут впроголодь и при малейших катаклизмах среды обитания испытывают экологический стресс, который и является спусковым механизмом эволюционных преобразований организмов. На уровне физиологии эту же закономерность выявил И.А. Аршавский: чем лучше физическая кондиция организма, тем меньше он потребляет пищи и тем меньше энтропии выделяет, т.е. минимизирует базовый поток своего существования. Все эти закономерности обобщил Н.С. Печуркин в двух принципах – принципе экстенсивного и принципе интенсивного развития. Согласно первому из них «величина использованного биологической системой потока энергии возрастает, достигая максимума в стационарном состоянии». Одновременно, согласно второму принципу «траты энергии на образование собственно биологической структуры и ее содержание стремятся к минимуму». Последний принцип эквиватентен принципу минимума диссипации, сформулированному И. Пригожиным для слабонеравновесных систем. Живые организмы «маскируют» свою сильную неравновесность посредством максимального сопряжения всех процессов в организме (А.Б. Рубин), в результате чего поток диссипации минимизируется. Таким образом принцип минимума потока (диссипации) можно считать экстремальным принципом физики живого состояния. Этот вариационный принцип определяет динамику русел в живых системах. В частности, как показал Е.А. Либерман, этот экстремальный принцип реализуется на внутриклеточном молекулярном компьютере, который аналоговым способом решает экстремальную задачу движения. МВМ (молекулярная вычислительная машина) – это ситема цитосклета клетки. Мы воспринимаем его активность в терминах биохимии и молекулярной биологии, но с точки зрения физики МВМ создает устойчивое русло для базового потока клетки в данных условиях среды ее обитания. По сути дела МВМ клетки численно интегрирует неинтегрируемую систему, каковой является неустойчивая диссипативная структура жизни. МВМ делает из джокера русло подобно тому, как вибрация в точке подвеса делает устойчивым вертикальное положение маятника.
II начало биофизики. Первое начало представляет собой принцип автодиалога живой системы – автодиалога, который минимизирует поток ее существования как диссипативной структуры. Второе начало является следствием диалога различных живых систем, одновременно существующих на одном потоке. Его можно было бы назвать «принципом симбиоза». Значение симбиоза в биологии фундаментально. Впервые оно начало осознаваться к началу ХХ века в трудах А.С. Фаминцына и К.С. Мережковского. К концу века теория симбиотического происхождения эукариотической клетки стала общепризнанной (Л. Маргелис). Не существует растений, не образующих симбиоза с грибами. В диком состоянии нет животных, не зараженных гельминтами. Все животные содержат в кишечнике симбионтных бактерий. Но понятие «симбиоза» шире этих примеров сотрудничества организмов. Симбиоз реализуется в живой природе и на молекулярном уровне как принцип блочного строительства живых структур. Элементы или молекулярные блоки, из которых построены белки и гены, вступают в «симбиоз» для выполнения своей биологической функции. Блочный принцип организации хорошо виден на примере устройства антител, каждое из которых – это «симбиоз» константных и вариабельных полипептидных цепей, обеспечивающий комплементарность антитела к антигену. Блочный принцип реализуется в устройстве каждого фермента (Ю.И. Хургин, Д.С. Чернавский, С.Э. Шноль). А.М. Уголев показал блочное устройство системы пищеварения в диапозоне от молекулярного уровня и до уровня органов. А.А. Вотяков со свойственной ему категоричностью предложил рассматривать все многоклеточные организмы как «симбиозы червей», понимая под «червями» набор физиологических систем, характерный для типа червей. «Червь» как блок для построения многоклеточного организма будет иметь некоторые из этих систем в редуцированном состоянии, а некоторые в гипертрофированном, подобно тому, как это характерно для специализированных клеток. Например, миофибриллы наших мышц или всасывающие микроворсинки кишечника можно рассматривать как редуцированных до одной функции «червей».
И все эти симбиозы - от молекулярных до организменных – существуют для максимального освоения потока питания. Когда происходит разрушение этого потока, все блоки рассыпаются начиная с самых внешних – организменных, и кончая самыми глубокими – молекулярными. Это состояние организма называется стрессом (Г. Селье). Можно сказать, что стресс – это разрушение диалога, это «шум и крик» вместо «общения» блоков-симбионтов. Именно через стресс совершаются эволюционные изменения организмов, как показали в своих работах С.С. Шварц и Д.К. Беляев. В стрессе блоки-симбионты ищут новых способов объединения путем рекомбинации соответствующих им генов в геноме. В этом состоянии гены «вспоминают», что они являются дремлющими вирусами, которые подобно стае саранчи начинают мигрировать между организмами, перенося и перекомбинируя блоки их устройства (В.А. Кордюм). В зависимости от силы этого «генетического шторма» происходит более или менее глубокая разборка старой конструкции организма и сборка новой. Происходит это, как показал А.Н. Северцов, в онтогенезе нового поколения и называется анаболией, девиацией или архаллаксисом (в порядке увеличения силы «шторма»). Следствием этого является широко наблюдаемая в эволюции закономерность – значительные макроэволюционные изменения реализуются путем неотении или педоморфоза, когда личиночные стадии предковой формы обретают способность вести жизнь взрослой особи и тем самым дают начало новой форме живых существ. Это происходит, когда «генетический шторм» разрушает верхние этажи онтогенеза предков. Так появились первые хордовые как повзрослевшие личинки асцидий, так «первая птица вылетела из яйца динозавра», так человек возник как «половозрелый зародыш обезьяны». Новая комбинация старых блоков часто бывает уродлива с точки зрения прежних критериев красоты и целесообразности, но эти «монстры перспективны» (Р. Гольдшмидт) и отбор постепенно обтачивает их до совершенных форм.
Стресс это джокер – он разрушает старые русла, в которых существовала жизнь. Диалог нового симбиоза создает из джокера новое русло, которое мы называем новым типом организмов.
III начало биофизики. Я бы назвал его «принципом формы». Он обнаруживается и в физике в таких явлениях, как, например, высокотемпературная сверхпроводимость или обмен тепла в теплообменнике, где динамика явления меняется до неузнаваемости в силу хитрого устройства геометрии системы. Но если в физике это исключения, то в биофизике – это правило. Биофизику можно определить, как обыкновенную физику в экзотической геометрии. На это впервые обратил внимание В.И. Вернадский, когда писал в начале ХХ века, что симмметрия соединений углерода в живом веществе такая же , как в неживой природе при огромных давлениях и температурах. Это значит, что пространство живого вещества устроено так, что создает эффекты, для которых в обычном пространстве необходимы экстремальные условия.
Этот принцип формы в биофизике является следствием диалогичности биологических систем, т.е. обязательного устройства их из многих блоков, находящихся во взаимодействии. Причем собственное время динамики различных блоков различно, поэтому «медленные» блоки являются для «быстрых» блоков геометрией, определяя граничные условия или параметры динамики последних (теорема А.М. Тихонова). Можно сказать, используя терминологию Д.В. Осадчего, что в биологических системах динамика вложена в геометрию, как старшая граница гомологической струтуры вложена в систему ее младших границ ( о гомологической струтуре см. мое эссе «Морфология законов природы»). Интересно, что в биологии существует прямое соответствие этому представлению: младшие границы – это анатомия органа, а старшая граница – это его физиология. Русская школа физиологии создала ряд концепций, в которых воплотилось представление о динамике старшей границы биологической организации: это «функциональная система» П.К. Анохина, «доминанта» А.А. Ухтомского, «установка» Д.И. Узнадзе.
Диалог между геометрией и динамикой, между старшей и младшими границами гомологической структуры – это и есть способ существования диалогики в живом веществе. Геометрия играет роль русла, в котором протекает динамика. Форма этого русла определяет специфику биологических феноменов и явлений. Поэтому В.Н. Беклемишев имел право сказать, что вся биология сводится к морфологии. Формирование же этого русла, трансформацию его геометрии можно назвать «морфопроцессом» - так определял жизнь Беклемишев. Этот морфопроцесс существенно диалогичен. Вот как описывает его Дж.М. Эделман (см. последний Рис. в этом эссе, верхняя часть): морфогенез (на примере развития пера у эмбрионов птиц) представляет собой диалог двух пластов клеток. Начинается диалог с активации клеток некоторой области одного пласта (А). Эти клетки выделяют морфоген, который активирует клетки другого пласта (В), находящиеся напротив исходной области. Тем самым устойчивое состояние взаимодействий клеток в пласте (В) нарушается и динамика клеточных контактов и делений клеток в этом пласте приводит его к новому устойчивому состоянию – аттрактору определенной формы. Этот аттрактор выделяет свой морфоген, который активирует клетки исходного пласта (А), лежащие напротив аттрактора. В результате исходный пласт теряет устойчивость и его клеточная динамика ведет к формированию в нем нового аттрактора. Когда процесс его сформирования закончится, он выделит морфоген, который вновь воздействует на пласт (В). Далее цикл этого диалога повторяется до тех пор, пока в одном из пластов не сформируется взрослое перо, клетки которого уже не могут выделять морфоген – диалог пластов прекратится.
Я смоделировал этот процесс при помощи игры Дж. Конвея «Жизнь» (см. последний Рис. в этом эссе, нижняя часть). В этой игре рассматривается бесконечная плоская решетка клеток. Клетка может быть «живой» или «мертвой», т.е. активной или неактивной (на Рис. обозначены только «живые», т.е. активные клетки). Изменение ее состояния в следующий момент времени определяется состоянием ее соседей в предыдущий момент времени (соседей у каждой клетки 8). Правила таковы: если клетка «мертва» в предыдущий момент, то она «оживает» в последующий момент тогда и только тогда, когда трое из ее восьми соседей были «живыми» в предыдущий момент времени. Если клетка «жива» в предыдущий момент, то она «умрет» в последующий момент тогда и только тогда, когда меньше, чем две, или больше, чем три из ее восьми соседей были «живыми» в предыдущий момент времени. Три цикла игры на рисунке соответствуют трем циклам описанного выше диалога. Номера конфигураций на верхнем и нижнем рисунке одинаковы. Итак, первый цикл: пятно активированных морфогеном клеток в пласте (В) превращается в аттрактор – кольцо клеток (2-3) за 12 шагов игры «Жизнь». Второй цикл: кольцо активированных клеток в пласте (А) превращается в четыре кольца клеток (5) за 10 шагов игры «Жизнь». Третий цикл: четыре кольца активированных клеток (плюс одна активированная клетка между двумя кольцами) в пласте (В) за 25 шагов игры «Жизнь» превращается в зрелую конфигурацию для взрослого пера (10).
На примере этого морфопроцесса мы наблюдаем вложение одного диалога в другой: диалог клеток (посредством клеточных контактов) в одном пласте вложен в диалог между пластами (посредством морфогенов). При этом каждый из этих диалогов является для другого геометрией – он определяет его граничные условия или параметры его динамики. В этой смене ролей, когда динамика превращается в геометрию, а геометрия в динамику, и заключается суть «принципа формы» в физике жизни. Организм содержит в своем строении слишком много несводимых друг к другу пространственных и временных масштабов – он «полионтичен» (Н.А. Носов). Поэтому мы вынуждены рассматривать физику его процессов на выделенном масштабе. Все иные масштабы воспринимаются как геометрия или форма изучаемого процесса.
IV начало биофизики. Его сформулировал Б. Гудвин – он определил живые организмы как «познающие и кооперативные системы». Бытие живых систем сводится к познанию окружающей среды. При этом «познание» понимается широко, как адаптация или приспособление. Ж. Пиаже, описывал адаптацию познающих систем как ассимиляцию ими части окружающей среды внутрь себя – интериоризацию ее. А.М. Молчанов говорил о «затягивании среды» системой, а Д.В. Осадчий ввел термин «вложение», которым пользуюсь и я.
Итак, бытие или онтология живых систем устроено как познание или гносеология. В этом состоит отличие живого от неживого, биологии от физики. Диалог живой системы со средой обитания приводит к непрерывной трансформации обоих участников диалога – среда «выедается», живая система становится «знающей». Знание вкладывается в систему как старшая граница гомологической структуры вкладывается в систему ее младших границ, как физиологическая функция вложена в анатомию органа. При этом новая функция обычно затрагивает многие органы и поэтому объединяет их всех в «функциональную систему» (П.К. Анохин). Это и есть образ старшей границы в физиологии. Старшая граница – это «идеальный» или «виртуальный» орган, который у потомков может стать реальным и материальным. В этом и состояла теория эволюции Ж.Б. Ламарка. Н.А. Заренков писал, что понятие «приспособленность» является чисто идеальным – это чисто внутренняя точка зрения организма на среду его обитания. Приспособленность можно назвать знанием организма.
Почему живые системы являются познающими? Потому что они, в отличие от неживых систем, «полионтичны» (Н.А. Носов), т.е. «многореальны» - представляют собой иерархию масштабов и уровней пространственной и временной организации. Познавание или вложение среды обитания – это не что иное, как изменение параметров в динамике отдельных уровней организации, т.е. это изменение в их геометрии. Совокупность изменений геометрии разных уровней организации (а это и есть «кооперативность» в определении Гудвина) представляет собой изменение формы. Познание – это изменение формы организма или «морфопроцесс» (В.Н. Беклемишев). В неживой физике акты познания сводятся к изменению граничных условий или параметров задачи, но в физике это просто переход от одной задачи к другой, между ними нет преемственности. Живая система должна оставаться живой, т.е. той же самой, и при изменении параметров задачи, а значит ее геометрия должна быть организована так, чтобы допускала решение и старой и новой задачи. Вот этот набор возможных «форм» для решения различных задач, с которыми сталкивается живая система, и есть ее «знание». Познание позволяет сохранять преемственность живой системы в ее жизни, в ее диалоге с окружающей средой. А поскольку познание это морфопроцесс, становится понятным странное высказывание В.Н. Беклемишева о том, что вся биология сводится к морфологии. К морфологии диалога, добавим мы от себя.
 |
